Альпинистка Антонина Самойлова: К сожалению, мир привык к войне в Украине. Сейчас даже возле Эвереста эта тема не является для людей триггером

Альпинистка Антонина Самойлова стала первой украинкой, которая дважды взошла на главную вершину мира – Эверест. В интервью она рассказала о трудностях, которые в этом году постигли экспедицию, поведении российских альпинистов в прошлом году и сейчас, и интерес к теме Украины среди покорителей гор.

Первое восхождение на Эверест Антонина Самойлова совершила в прошлом году. В этом году решила повторить, но уже без кислорода. Было очень непросто, ведь вмешалась еще и болезнь, но украинка – на силе воли и антибиотиках – дошла до вершины. Над Эверестом, на высоте 8848 метров, снова взвился сине-желтый флаг Украины, как символ победы, подтверждение того, что украинцы преодолеют все сложности и придут к поставленной цели.

В интервью Антонина Самойлова рассказала о трудностях нынешней экспедиции и невероятных ощущениях после покорения самой высокой точки мира.

Антонино, насколько сложной была ваша экспедиция? 

Этот год выдался очень тяжелым на Эвересте. Не помню, когда был такой уровень смертности. Сезон почти закончился, но еще пятерых до сих пор не отыскали, люди пропали без вести. Еще двенадцать погибли. И это лишь альпинисты, а есть и шерпы, которые тоже погибли. Трудный год. 

Это мое второе восхождение. Впервые я взошла на Эверест в мае прошлого года. Я повторяла график практически изо дня в день. Но какая большая была разница! Страшный холод и ветер. Люди массово получали обморожения. 

С чем можно сравнить тот холод? Антарктида?

У меня было восхождение в Антарктиде на пик Винсон. Там было теплее. На Южном полюсе сухой воздух, а в Гималаях сильные холодные влажные ветры. По прогнозу минус двадцать, а ощущается как минус сорок…

Я планировала восхождение без кислорода, а это совсем другое дело, чем восхождение с кислородом. Это как Северный и Южный полюс. Кислород играет важную роль в согревании тела. Но в середине экспедиции пришлось отменить планы…

Что случилось?

Я помыла голову, фена не было. И потом: простуда, ослабленный организм, подцепившая вирус… в базовом лагере появилось что-то типа гриппа. Заболело много. Но если приехал на Эверест, домой не поедешь из-за болезни. Кто-то переносил сильнее, кто-то легче.  Но когда у альпинистов закончилась адаптация, они начали summit push, само восхождение.

Спасательные вертолеты летали, как бешеные. Людям становилось плохо. Видимо, последствия болезни наложились на ужасную погоду. 

Я почувствовала ту болезнь, когда мы пошли на “ротацию” (ты взбираешься, чтобы прошла адаптация к высоте, а потом возвращаешься вниз). Мы дошли до второго высотного лагеря, и там… Меня просто не было. Я не могла из палатки выйти, едва десять метров могла пройти, так было плохо. Просидели так четыре ночи, становилось все хуже, хуже. Стало понятно, что бескислородное восхождение надо отменять. 

Меня эвакуировали вниз, в госпиталь в Катманду. Прописали антибиотики. Пила их всю вторую половину экспедиции.

И вы вернулись на Эверест?

Вернулась. Собираемся выходить на summit push. И уже же была адаптация, я должна была бы взлететь на ледник Кхумбу (начало маршрута). Но мне было так плохо во втором лагере, что я даже перевернуться не могла в спальном мешке. Я проходила десять шагов и останавливалась. Слезы на глазах. 

Я была уверена, что аннулирую экспедицию. Думала: “Пусть горит оно все огнем – и время, и средства, идея снять фильм…”. Я же шла с оператором. Основная идея была: снять фильм связан с Украиной, войной, Эверестом. У меня отец и брат – военные. И, вот, просыпаюсь на следующее утро – плохо, но вышла, начала двигаться. Думаю: “Нет! Попру!”. 

Насколько это было рискованно? 

Дело в том, что если ты поднимешься выше, то тебя не могут эвакуировать вертолетом. Ты остаешься один на один с горой. И как там быть? Умереть? Но мне становилось лучше, уходила. Поднялись в третий лагерь. Долгий переход в четвертый. Там уже “зона смерти” – высота 8000 метров. Там очень тяжело. Отдохнули немножко и вышли на штурм. И вдруг … ко мне вернулись силы. 

Мы вышли в 9 вечера. Думали, что будем долго идти, но обогнали всех. Я не знаю, что случилось, я не чувствовала высоты. Уже перед вершиной ухудшилась погода – ветер, снег, мне посекло глаза. Опять думаю о фильме: “Ничего не получится. Не будем снимать. Пусть, уже будет, как есть”. Оператор нервничает, ночью же ничего не снимешь! 

Через три часа затих ветер, перестал идти снег. Мы пришли с первыми секундами солнца на вершину. 

Наверное, это было невероятно?

Это было невероятно! 

Я подошла к самой стеле с флажками, к самой вершине. Когда много людей, туда пройти невозможно, все фотографируются за пять метров. Мы пришли первые. И я на самую ту точку, на вершину Эвереста поднялась. На треккинговую палку надела наш флаг. Оператор запустил дрон. Батареи не сели, телефон не отключался от холода… все сложилось, как должно было сложиться. Таких съемок еще не было.

Ощущения невероятные! Когда стоишь на вершине мира и понимаешь, что знамя твоей страны вздымается выше всего на Земле! И какой же красивый флаг! Желто-синий, на фоне белого снега и голубого рассветного неба. Я чувствовала себя счастливой и гордой.

Далее очень быстро спустились в четвертый лагерь, отдохнули, и в тот же день спустились в базовый лагерь. 

Новости достигают Эвереста? У вас была возможность читать о войне, обстрелах? 

Там нет никакого интернета, а родные ничего не говорили. Я только сейчас узнала, как бомбили Украину. 

Альпинисты из других стран спрашивали у вас об Украине?

К сожалению, все привыкли к войне. Это не спусковой крючок для людей, хотя в прошлом году он был невероятно живым, актуальным, это была тема номер один. Вы не представляете, сколько людей меня поддерживали год назад, просили украинские флаги. В прошлом году я была единственной украинкой, которая взошла на Эверест (мужчины не могли уехать из Украины). Об этом снимали сюжеты журналисты почти всех мировых СМИ.  Была совсем другая реакция.

Сейчас: “Ты из Украины? Круто”. Некоторые спрашивали: “А у вас еще есть война?”. Некоторые спрашивали: “А как в Киеве?”. До полномасштабного вторжения я жила в Киеве. Сейчас большую часть времени провожу в горах, или у сестры, переехавшей в Хорватию. Была в Киеве перед поездкой в Непал, и не чувствовала войны, хотя в Бахмуте сотни погибают. Сюрреализм. 

Русских видели во время экспедиции? 

Базовый лагерь очень большой, дойти с одного конца на другой – это 40 минут. К счастью, лагерь русских был в начале, а наш на другом конце. В этом году их было немного, и они всегда живут своим лагерком. 

В прошлом году было очень остро. Обвиняли меня, что я политику принесла в горы. Для них это “политика”, когда люди гибнут! Был очень серьезный конфликт с россиянкой, которую раздражало, что она не может за еду заплатить. Она возмущалась:”Из-за таких, как ты, русских не любят в мире”. О чем говорить?

В этом году подходили ко мне на треке к базовому лагерю (альпинисты около недели идут к подножию Эвереста). И разговаривали, как будто ничего не происходило, не происходит: “Мы слышали, что вы идете без кислорода. Класс!”. Это все, что им было интересно. 

Вам не забрасывали, что такая экспедиция – это очень дорого и можно было бы потратить эти средства на ВСУ? 

В прошлом году кто-то такое писал, но я человек не медийный, не читаю, что обо мне пишут. Я свое дело знаю, я знаю, что я трачу на ВСУ, а что на себя. И знаю, что те, кто об этом кричат, обычно копейки на ВСУ не отдали. 

Я уже говорила, что у меня есть идея сделать ленту об Эвересте и Украине. Пытаюсь найти выходы на фестивале. Думаю, большую часть прибыли отдать на ВСУ. 

Фильм о восхождении не в гималайском, а в украинском стиле?

В Нью-Йорке на Уолл-Стрит я познакомился с настоящим “волком с Уолл-Стрит”, мультимиллиардером. Познакомились на почве любви к горам, он в этом году взошел на Эверест. Он предложил поужинать, расспрашивал о Гималаях, о К2. И когда он услышал все мои истории, то сказал: “Теперь я знаю, почему вас, украинцев, одержать победу невозможно. Вы же вот такие!”. Вот именно то, что я хочу показать миру. Чтобы весь-весь остальной мир увидел, какой мы сильный народ.

Боль, страдания… другие – разваливаются, сдаются. А мы идем вперед. Мы невероятно сильны духом и непобедимы. Это у нас в крови.